«Кино — это способ познать мир»: Егор Москвитин — об иркутском детстве, любимых героях и потребности в новом киноязыке

Егор Моквитин.

После 10 минут разговора с Егором Москвитиным начинаешь понимать, почему его называют самым добрым кинокритиком страны. «Я для читателей — друг, который вместе с ними учится разбираться в кино. Больше спутник, чем проводник», — объясняет сам Егор. Он работает на крупнейших кинофестивалях, берет интервью у мировых звезд, проводит киновикторины и знает все о сериалах. А еще — всегда помнит о родном городе. О своем иркутском детстве, тенденциях мирового кинематографа и почему на фестивалях в Канаде и США он вспоминает Сибирь, Егор рассказал нашему изданию в преддверии Дня российского кино.

«Первую рецензию написал в третьем классе»

— Егор, твоя специализация — сериалы. Почему так сложилось?

— Это началось еще в Иркутске — у меня не было возможности, как у московских журналистов, ходить на пресс-показы фильмов. Поэтому я для себя придумал нишу обозревателя сериалов. Ведь пока в Москве спят, в Сибири уже могут скачать сериал и оставить на него рецензию раньше всех.

— Как часто ты приезжаешь в Иркутск?

— Стараюсь бывать раз в год. Из-за графика работы тяжело ездить не в рамках командировки: последний раз был здесь на Байкальском фестивале регионального кино. В Иркутске у меня остались родственники, немного друзей, подрастает крестник. В каждый свой приезд я стараюсь зарядиться энергией Байкала — когда жил в Иркутске, купался в нем даже осенью! Поездки к озеру остаются для меня важным ритуалом.

— Где прошло твое детство?

— Я рос на Красноармейской, на пересечении Ленина и Тимирязева. Наш двор был известен замком, похожим на средневековую крепость. Туда в 1990-е годы часто приезжали выяснять отношения какие-то серьезные люди. Мы, детвора, за этим буднично наблюдали. А в расположенной рядом детской стоматологической клинике было страшно прятаться во время игр в прятки… Учился я в замечательной школе № 17 на набережной, а потом вслед за старшим братом перешел в лицей № 3 на Центральном рынке. Кстати, пользуясь случаем, хочу передать привет директору Николаю Павловичу Кашину.

— Как формировался интерес к будущей профессии?

— В третьем классе, когда нам задали написать какое-то сочинение, я почему-то написал рецензию на фильм «Храброе сердце» с Мелом Гибсоном. Потом на уроке музыки делал критический разбор песенки про маленького Трубача. И это стало моим хобби. Когда учился в 9 классе, меня взяли на должность обозревателя компьютерных игр в специализированную иркутскую газету. До сих пор помню, что за текст в 4 тысячи знаков платили 200 рублей: на них я покупал новые компьютерные игры… Повзрослев, начал писать о кино в федеральных глянцевых и культурно-деловых журналах: Cosmopolitan, GQ, Men’s heals, «Огонек». Но публикации в этих изданиях не приносили карьерного развития, ведь для профессионального роста нужно было ходить на кинопремьеры, делать интервью со звездами. Тогда я и отправился в Москву.

— Как, живя в Сибири, публиковаться в федеральных изданиях? У тебя были знакомые редакторы?

— Нет, абсолютно никого! Я придумал маленькую хитрость: покупал журнал, видел в выходных данных электронный адрес редакции. Предполагал, как строится корпоративная почта, и подбирал наугад адрес редактора отдела культуры. Писал письмо с предлагаемыми темами и примерами своих статей. Кто-то отвечал сразу, кто-то не ответил до сих пор. Кстати, в студенчестве я каждое лето ездил на Байкал. Часто в ночь перед отъездом рассылал резюме, а так как тогда не было телефонов с мобильным интернетом, то я отдыхал на Байкале, предвосхищая, что, вернувшись, проверю почту и получу положительный ответ.

Человечный Sundance, серьезный Berlinale, пафосные Канны

— Насколько конкурентна ваша среда? Кажется, что это редкая профессия.

— Однажды мне пришло приглашение на показ для кинокритиков и из-за того, что автор не сделал скрытую копию, все адреса были видны. Так вот, в рассылке было 700 человек. То есть в Москве 700 человек рассказывает о кино. Да, рынок перегружен, но мы все дружны между собой, каждый находит свою нишу, свой стиль.

— Каков твой?

— Я не такой кинокритик, который знает все обо всем. Не думаю, что у меня есть моральное право навязывать свое мнение людям. Признаю, что могу быть невежественным в каких-то вопросах. Я друг, который вместе с вами учится разбираться в кино, больше спутник, а не проводник. Поэтому мне нравится устраивать тусовки, киновикторины. Еще я больше других коллег езжу на кинофестивали. Например, каждый год в США на Sundance — это большая дорогая командировка, но зато там можно увидеть фильмы, которые не покажут в России. А кино должно доходить до своего зрителя, и в будущем мне хотелось бы стать человеком, который выбирает и покупает фильмы для проката в России, а также организовывает показы за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. Потребность в этом есть: помню, какие очереди выстраивались в Иркутске, например, на фестиваль британского кино. Поэтому очень хочу, чтобы развивался региональный прокат сложных, тонких, умных зарубежных фильмов. Ведь кино — это способ познавать мир.

— Расскажи подробнее о кинофестивалях. Чем они отличаются друг от друга и какая атмосфера там царит?

— Фестивальный год всегда начинается с январского Sundance в американском штате Юта. Там еще царит рождественская атмосфера, лежит снег. Мне, сибиряку, в Москве этого не хватает, так что езжу на «Санденс» как на родину: радуюсь свежему зимнему воздуху, людям в пуховиках… Там всегда царит демократичная атмосфера: звезды могут не переживать из-за дресс-кода и приходить на свои премьеры в каких-нибудь телогрейках. В программе представлены простые, человечные истории, ведь американское кино растет из литературы, в отличие от европейского, которое происходит из живописи, архитектуры и музыки.

Далее по календарю идет мой самый нелюбимый фестиваль — Берлинский. Он политически заряжен, есть ощущение, что его программа выстроена как-то искусственно. Кстати, туда все прилетают после «Санденса», и после долгого отсутствия солнца наступает пик авитаминоза критиков — все кашляют, чихают, засыпают на показах… Тем не менее в Берлине часто встречаются пронзительные фильмы, и, кстати, там мониторят российское кино — можно увидеть то, что мы у себя могли бы проглядеть.

Канны плохи торжеством пафоса: красные ковровые дорожки, смокинги. Но из плюсов — море, солнце, пляж, а также авторитет самого фестиваля: все самые крупные премьеры показывают на Лазурном берегу. Это самый раскрученный фестиваль, там много молодых критиков, вечеринки, тусовки. Но в Каннах нужно уже через два часа после премьеры рассказать о фильме, так что это держит критиков в тонусе.

Календарный год после Канн продолжает российский «Кинотавр»: вот где ощущается обратная связь от работы. Ведь вряд ли условный Квентин Тарантино прочтет твою рецензию с Каннского фестиваля, а вот на «Кинотавре» можно наутро столкнуться с режиссером, фильм которого ты накануне оценил…

Следующая важная остановка — Венецианский фестиваль. Он отличается от Каннского тем, что там показывают фильмы Netflix. Благодаря этой политике можно смотреть кино «из будущего», причем не только кино, которое попадет в шорт-лист Оскара, но и фильмы, сделанные для стриминговых платформ. Это иной киноязык, и его сейчас важно изучить.

Из Венеции часть критиков едет в Торонто. Там проходит очень дружелюбный фестиваль, где победителей определяют зрители, несмотря на наличие жюри. В Торонто всегда весело и есть ощущение завершающего лета, когда еще солнечно и тепло, но уже чувствуется приближение осени. Это, как ни странно, мне напоминает об Иркутске: ведь у нас совершенно потрясающая осень — с особенным воздухом, запахом листьев…

А в конце года я езжу на фестиваль в Таллин: там уже царит рождественская атмосфера, все пьют глинтвейн, неформально общаются. Программа фестиваля не такая хорошая, но что-то стоящее можно найти. Например, в прошлом году в Эстонии меня поразил российский фильм «Хандра» — кино, очень точно описывающее эмоциональное состояние тридцатилетних. Его в этом году покажут на «Кинотавре».

«Сильное кино опустошает и выбивает из колеи»

— Сериалы бывают очень длинными. Нужно ли критику смотреть все сезоны?

— Необязательно. Специфика работы такова, что я пишу рецензию на основе просмотра пары серий. В коротком знакомстве нет ничего страшного. Ведь если представить, что первые серии — это всего лишь первое свидание с сериалом, то моя задача — рассказать зрителю, стоит ли на это свидание идти. А что у них с картиной выйдет дальше — решение только самого зрителя.

Кинокритику важно сохранять объективность. Если критик пишет о том, как ему кино не понравилось, то зачастую это его недоработка, какая-то сублимация собственных творческих амбиций, а ведь зрителю нужно лишь знать: смотреть или нет.

— Сколько картин в день ты смотришь?

— В начале каждого месяца я составляю список фильмов и сериалов, с которым нужно ознакомиться. Стараюсь смотреть один фильм и один эпизод сериала в день. На кинофестивалях бывает, что мы смотрим по 5–7 полнометражных фильмов подряд. А когда готовлюсь к фестивалю «Пилот» (Егор — программный директор этого фестиваля. — Прим. авт.), то приходится видеть по 8 первых серий разных российских сериалов, а это занятие не для слабонервных (смеется).

— Как не сойти с ума от просмотра такого количества кино? Ведь бывает, что фильмы затрагивают серьезные темы, пробирают насквозь, и «отходить» психологически приходится еще долго.

— Да, переключаться с драмы на комедию, с триллера на мюзикл сложно. Помню, у меня вызвало диссонанс, что после премьеры на Каннском фестивале страшной картины Сергея Лозницы «Донбасс» нарядные зрители выходят из зала и как ни в чем не бывало отправляются пить коктейли. Но со временем понимаешь, что эмоции — это неизбежные издержки работы. И чтобы сохранить разум чистым, нужно просто делать заметки по ходу показа, тогда анализ всех фильмов не сольется в кашу. Но если фильм действительно сильный, он, конечно, тебя опустошит и выбьет из колеи. Такие картины встречаются все реже, может быть, притупляется вкус, а может, мы уже избалованы. Последний фильм, который меня потряс, — документальная лента «Добро пожаловать в Чечню», его демонстрировали на фестивале Sundance. После показа было еще четыре картины, но я даже не помню, о чем они были.

— Кто твои любимые киногерои и режиссеры?

— Любимые режиссеры — это Ридли и Томми Скотт, Лариса Шепитько, Александр Сокуров, Джеймс Грей, Жак Одиар. В списке любимых киногероев — «Гладиатор» Рассела Кроу, «Рокки» Сильвестра Сталлоне, герои фильма «Ла-Ла-Лэнд», а также все персонажи Аль Пачино и Юрия Никулина.

— Поговорим о советском кино. Фильмы того времени характеризуются явной идеологической направленностью, часто они изранены цензурой, но тем не менее, до сих пор нежно любимы народом. Почему так?

— Сила советского кино заключалась в том, что с точки зрения характеров между героем на экране и зрителем был маленький зазор. То есть тогда люди были такими, какими их изображали в кино. Мои дедушка и бабушка — геологи, так вот, они очень похожи на героев фильма «Девчата». Целью советского кино было воспитание и преображение человека. Поэтому упор делался на гуманизм, искренность. Смотря на идеалы, убеждения, мужество тех людей, соотносишь себя с ними и понимаешь, что сейчас мы живем в мире компромиссов, слабостей и пороков.

«Нам не нужно соревноваться»

— Многие в вопросах кино ориентируются на Запад. В чем российское кино проигрывает Голливуду, а в чем мы сильны?

— Если говорить о блокбастерах, то у нас есть проблемы со сценарием. А ведь в кино, предназначенном для миллионов зрителей, это важнее спецэффектов (которые у нас бывают лучше и даже дешевле, чем за рубежом). Но зато еще с советских времен мы располагаем выдающимися операторскими группами. Что касается авторского кино, у меня нет ощущения, что мы проигрываем Европе, Америке или Азии. Пропорции хорошего кино в России такие же, как и во всем мире, просто у нас производят меньше картин. Думаю, нам не стоит соревноваться с Голливудом. Нужно просто радоваться тому, что в стране есть хорошие режиссеры, которые могут рассказывать интересные истории. И гордиться некоторыми статистическими вещами. Например, в программу европейских кинофестивалей в последнее время начали обязательно включать 25 % женщин-режиссеров. А в России за последние 10 лет около 70 % фильмов на «Кинотавре» были сделаны женщинами. То есть у нас никогда не было неравенства, женские голоса в кино России представлены хорошо.

— Сейчас активно продвигается азиатское кино. Ключевым моментом стала победа «Паразитов» на Оскаре. Почему это происходит?

— Действительно, эстетика азиатского кино сейчас востребована, на него есть запрос. Одна из причин — меняющийся демографический состав США, где в группу американцев азиатского происхождения попадают помимо японцев, китайцев и корейцев еще и индусы, например. Но дело не только в этом. У общества созрела потребность в новой чувственности, эмоциях, новом киноязыке. У тех же корейских авторов все это есть. Например, в работах Пон Чжун Хо поражаешься резким переходам от сентиментальности к иронии, от жестокости к наивности; актеры чрезвычайно эмоциональны. Два года назад японский фильм «Магазинные воришки» победил в Каннах, там же прогремела южнокорейская картина «Пылающий», на Санденсе в прошлом году выиграл американский фильм «Минари» о корейских эмигрантах, приз зрительских симпатий завоевал фильм о китайской семье «Прощание». Ну а «Паразиты» и вовсе стали триумфаторами этого года. Кино становится площадкой для высказывания тех, кому раньше не уделяли большого внимания.

Говоря об азиатском кино, следует упомянуть и о работах из азиатской части России. Например, о якутском кино. В свое время меня очень порадовал фильм «Костер на ветру» Дмитрия Давыдова. Дмитрий — школьный учитель из Якутии, который поначалу снимал скетчи в духе «Ералаша», а потом принялся за глубокие, самобытные драмы. Его дебютный фильм — смесь языческого мышления с христианскими традициями. Якутское кино сейчас — свежая струя в российском кинематографе.

— Конечно, напрашивается вопрос об иркутском кино. Если в Якутии снимают драмы, то мы известны своими комедиями…

— Это происходит потому, что авторами, чаще всего, выступают КВНщики. Среди иркутской молодежи есть культ этой игры. И зрители готовы увидеть на экране не классическую комедию, а что-то гротескное, самодеятельное — как, например, «Похабовск».

Лично мне видеть Иркутск в большом кино вроде картин «Лед» или «Млечный путь» всегда приятно и как-то трогательно. Но хотелось бы, чтобы наши истории снимали наши земляки. Ведь в этом есть ряд преимуществ. Во-первых, иркутяне всегда очень поддерживают своих авторов. Во-вторых, Сибирь — это территория лихачества и свободы, где можно позволить себе даже сатиру. В-третьих, у нас потрясающая природа. И, кстати, крутые актеры. Например, иркутянин Алексей Филимонов — лауреат «Кинотавра», а Виктория Мирошниченко в прошлом году получила «Золотой орел» за лучшую женскую роль. Так что повторюсь: мне бы хотелось развития регионального кино.